Сегодня, 7 апреля свой 85-й День Рождения празднует наш Товарищ, член Советского районного отделения КПРФ Валеев Венер Шагитович. (Член Коммунистической партии с 1964 года)
Предлагаем вниманию читателя биографические воспоминания В.Ш. Валеева, трудовая биография которого служит достойным примером настоящего патриота и гражданина своей страны для многих поколений вперед.(Ред. “Истоки”)
Первые воспоминания детства
Родился 7 апреля 1937 года в деревне Средний Казаяк Иглинского района на берегу быстротекущей горной реки Сим. Природа там очаровательно красива, как говорят, Швейцария отдыхает. Воспитывался я в семье сельских учителей Валеевых – Шагита Габдрашитовича и Гильминур Факирьяновны. У меня еще были старшая сестра Венера и младшая Альвера. В декабре 1939 года отца призвали на финскую войну. Смутно припоминаю: в зале стояло трюмо и отец в синих брюках галифе расчёсывает волосы. Он среднего роста, крепкого телосложения, голубоглазый шатен. Затем пришла похоронка – отца убил финский снайпер 8 марта 1940 года, а уже через два дня было заключено перемирие с Финляндией. Отец был командиром пулемётной роты, о чем рассказал нам его боец, через много лет после войны заехавший к нам в гости. В мою память врезался один эпизод: перед отправкой на фронт отец посадил меня на санки и катал с небольшой горки, где протекала речка Теляк. Позже я нашёл две общие тетради в коленкоровых обложках, со стихами, написанными отцом латинским шрифтом (в те годы башкирско-татарская письменность велась на латинице). К сожалению, тетради не сохранились.
Обучение грамоте
Читать я научился рано, в 4 года. Мама, сельская учительница начальной школы, не могла сразу научить читать Венеру, старшую сестру. Вероятно, под крики процесса обучения и научился читать. Я искренне недоумевал, как так, ведь сестра умеет говорить, а почему же она не умеет читать. Разве этому надо ещё учиться? Видимо, овладение чтением из-за моего малого возраста не было осознано. Я смог быстро освоить кириллицу и латиницу. Как это получилось, не знаю.
Помню, что нередко к нам заходили односельчане, давали мне в руки принесённую с собой книгу и просили прочитать текст на открытой ими странице. Видимо, чтобы убедиться, действительно ли я читаю, а не воспроизвожу на память прочитанное заранее. Чаще всего это оказывались стихи Хади Такташа или Габдуллы Тукая, некоторые из них я помню до сих пор.
Прикосновение к литературной среде
Еще при живом отце в 1938 году на все лето к нам приезжал профессор Киргизского университета академик Юдахин Константин Кузьмич. Он – доктор филологических наук, знаток 19-ти восточных языков, в совершенстве владел башкирским и углублённо изучал его диалекты. После войны у нас жил Гали Галеевич Шарипов. Помню, в годы его учёбы в Давлеканово он приезжал к нам с однокашниками. Они в белых льняных рубашках и брюках, стройные, подтянутые, искрометно остроумные, выделывали всякие гимнастические трюки. Среди них были Гилемдар Рамазанов, Ибрагим Абдуллин, Шариф Биккул, ставшие впоследствии известными башкирскими писателями.
Сам Гали Галеевич позже работал редактором Янаульской районной газеты, заместителем главного редактора газеты «Совет Башкортостаны». Константин Кузьмич усыновил Шарипова без всякого оформления и до конца своей жизни морально и материально поддерживал его. К сожалению, он рано ушёл из жизни, в 51 год. Квартира Шарипова Г.Г. находится на ул. 50 лет Октября, прямо напротив Дома печати. В этом же подъезде проживали одно время известные писатели Ангам Атнабаев и Газим Шафиков, с которыми я был довольно близко знаком. Встречался и с Мустаем Каримом. Был близок с Айдаром Халимом, главным редактором журнала “Замандаш”, издаваемого в Набережных Челнах на двух языках. Часто бывал гостем у зав. отделом литературы и искусства газеты “Кызыл таӊ” Фарита Габдрахимова. Дружил с зам. главного редактора “Кызыл таӊа” Фанисом Гареевым. То есть в моей жизни большую роль сыграли башкирские литераторы.
Детские послевоенные годы
Мы, дети войны, жили довольно бедно. У всех огороды по 30 соток, у нас 15 соток. Учителям больше не полагалось. Земля истощённая, даже картошка плохо растёт. Выручал ежемесячный учительский паёк: 36 кг муки, немного сахара, печенья или пряников. Вся деревня голодала. Помню голод 1947 года, когда умерли от голода несколько моих сверстников. Мать зарезала единственную козу, чтобы дожили до весны. Ждали с нетерпением, когда распустятся листья на деревьях. Из липовых листьев варили суп. А когда доживали до свекольной ботвы – это уже благодать. В школу я не ходил – не в чём было, но программу начальной школы знал прекрасно.
Школьные годы, чудесные…
В нашей деревне была одна русская семья – Деменков Игнатий Васильевич, кузнец, его жена Таисия Романовна – медсестра. В 1948 году она умерла, и мама вышла замуж за Игнатия Васильевича. Было мне тогда 11 лет. По-русски говорить не умел. В августе к нам приехала родная сестра отца и увезла меня к себе, в Нуримановский район, село Никольское. Это большое русское село, где единственная башкирская семья – мои родственники. Так получилось, что 1 сентября меня отвезти домой было некому. Привели меня в семилетнюю школу, спрашивают, сколько классов закончил, говорю: четыре. А так как русским не владел, посадили в третий класс. Но вскоре увидели уровень моего развития и перевели в четвёртый. Единственный недостаток – плохое знание русского языка. Результат первой четверти: все пятёрки, по русскому языку – двойка.
Поэтому я часто уходил в баню (семья большая, дети галдят), зажигал керосиновую лампу и штудировал грамматику русского языка. Параллельно читал русские книги. Постепенно стал хорошо понимать написанное, но с разговорной речью сильно отставал. Заканчивалась вторая четверть. Классная руководительница объявила, что мы будем писать изложение. В двух четвёртых классах из 46 учеников только я один написал на пятёрку. Дело в том, что у меня оказалась очень хорошая память на написанное, будь то числа или текст. Читая книги, а читаю я всегда медленно, запоминаю, как бы фотографирую слова. Поэтому, плохо владея грамматикой, практически не делаю орфографических ошибок. Постепенно русский язык стал для меня родным, так как я думаю на этом языке. При проведении переписи населения в анкете я всегда указывал: национальность – башкир, родной язык – русский.
Отчим, ставший настоящим отцом
Когда я наконец вернулся домой, мама 13 мая родила сына, моего братишку, которого назвали Витей. Сейчас мой брат, Виктор Игнатьевич Деменков, живёт в Уфе, принял православие, консультирует прихожан в часовне, что находится около кинотеатра «Искра».
Своего отчима Игнатия Васильевича Деменкова я сразу стал называть папой, а он меня – Вова. Так в семье и в школе я был Володей. Для Виктора и его семьи я и сегодня Володя. Мой папа оказался легендарной личностью. Родился он в 1883 году в Смоленской области, в паспорте значился белорусом. Служил на Балтийском флоте, механиком на эсминце “Внушительный”. В 1904-м году в составе кораблей российского флота направился в Японию для участия в Русско-японской войне. На эсминце сломался двигатель, он остался в порту Гонконга на ремонт, избежав разгрома эскадры при Цусимском сражении. Возвращались другим путём, огибая Африку, пройдя Тихий и Атлантический океаны. Сколько воспоминаний, незабываемых картин увиденного рассказывал папа. Всё это впитывалось, запоминалось, так, что история, давно прошедшие времена вставали рядом, ощущалось дыхание тех времён.
В 1905 году папа участвовал в кронштадском мятеже матросов – прелюдии русской революции. Затем судьба привела его в Уфу, где он работал машинистом паровоза на Уфимском паровозо-ремонтном заводе. В годы гражданской войны вступает в ряды ВКП (б), был водителем бронепоезда «Ленин». Сюда приезжали всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин, командарм Михаил Васильевич Фрунзе и Василий Иванович Чапаев, с которым отцу довелось даже выпить чарочку водки.
После войны папа избирался членом Уфимского губкома партии. Вскоре был направлен в составе «двадцати пяти тысячников» в Топорнино (ныне Кушнаренково), где организовал МТС (машинно-тракторную мастерскую). С течением времени здоровье папы ухудшилось, и он переехал в деревню Нижний Казаяк. Здесь он познакомился с моей мамой, которая была парторгом колхоза. Папа избирался председателем колхоза, но никогда не прерывал работу в кузнице. Постепенно и меня он втянул в кузнечное ремесло. Это целая наука. Особенно сложно выполнить кузнечную сварку. Овладевший этим искусством, смело может считать себя кузнецом. Мне это стало удаваться. В результате я влюбился в металл и мечтал учиться в институте стали и сплавов в Москве. Но не довелось. Зато впоследствии работал преподавателем металловедения в Башсельхозинституте и среди многих сфер знаний главным для меня стало именно металловедение.
Из воспоминаний детства запомнились также высоченные тополя-осокоря. Таких огромных деревьев я нигде не видел. Папа изготовил в кузнице металлические скобы, прибил их к одному из тополей на высоте 20 метров и протянул к дому металлический провод, который оказался антенной наушников. Наушники прекрасно ловили радиоволны. О, сколько полезного я узнал. Раньше часто транслировались музыкальные викторины, отрывки классической музыки и т. д. Так я приобщился к музыке и стал понимать концерты Чайковского, Шостаковича, Моцарта, Шуберта…
Когда я учился в сельхозинституте, отец, у которого стало неважно со зрением, как-то продиктовал мне письмо тогдашнему секретарю Обкома Нуриеву З.Н. с просьбой предоставить нам квартиру в Уфе. Спустя два месяца нашей семье выделили двухкомнатную квартиру на проспекте Октября.
В 50-е годы, когда началась реабилитация репрессированных, к нам зачастил капитан КГБ и подолгу беседовал с отцом. Однажды капитан подошёл ко мне и сказал что наш отец кристально честный человек, таких теперь нет, берегите его. Считаю, мне здорово повезло в жизни стать сыном такого человека и получить хорошее воспитание. Умер Игнатий Васильевич в 1966 году в 83 года. Я до сих пор вижу его во снах.
Окончание следует…
Комментарии закрыты